— Не знаю. Я не могу встать, у меня все плывет перед глазами.

— Вы один живете на этом острове? — спросила Виллему, осматривая жилище рыбака.

— Один, совсем один. Жена умерла два года назад, и меня хотели забрать отсюда, но я отказался. Я не оставлю остров. Тут родился, тут и помру. Правда, не хотелось бы умирать в таком убожестве.

— Понимаю вас. Кое-что я все-таки нашла из припасов, тут есть немного муки. Сейчас я сварю вам кашу.

— Как вы добры!

В голове у Виллему мелькнуло воспоминание. Сетер в Ромерике. Там она тоже должна была сварить кашу, и не сумела…

Теперь все было иначе. Теперь она знала, как взяться за дело. Это раньше она терялась перед такой простой работой, так как была непривычна к домашнему хозяйству.

Виллему замерла в задумчивости с поленом в руке. А чем же она тогда занималась? Только и делала, что ухитрялась из одной опасности попасть в другую. А потом с трудом спасала свою шкуру.

Она слышала рассказы о храбрецах, которые возвращались с войны, овеянные славой и осыпанные почестями. Но в мирной жизни они становились беспомощными, как дети, потому что умели только воевать и упиваться опасностью. И больше ничего.

Неужели и она похожа на них? Не дай Бог!

Виллему развела в очаге огонь и повесила котел на крюк. Счастье, что пираты оставили хотя бы котел! Впрочем, они не польстились на него, потому что он был старый, весь во вмятинах.

Пока вода закипала, Виллему занялась стариком. Это была неприятная работа — старик несколько дней пролежал, не вставая. Виллему действовала осторожно и бережно, не показывая вида, что ее мутит от запаха провонявшей постели. Но от старика пахло не только человеческими испражнениями, от него еще исходил застарелый рыбный запах. Виллему удалось отыскать для старика чистую рубаху, она сменила на кровати соломенную подстилку, проветрила дом.

Потом вымылась сама. Старик блаженно улыбался, лежа в чистой постели. Будь он чуть посильнее, он ни за что не позволил бы этой красивой молодой девушке возиться с ним.

— Вы просто как ангел! — восторженно сказал он.

— Вот уж на кого я меньше всего похожа, — засмеялась Виллему. — Я обычная замужняя женщина и жду своего первого ребенка. — В ее голосе звучала гордость.

— Ох, какое несчастье! — вздохнул старик.

— Напротив! — возразила Виллему, хотя прекрасно поняла, что старик имел в виду.

Каша поспела. Похвастаться своим кулинарным искусством Виллему не могла, однако сумела приготовить кашу достаточно жидкой, чтобы старику было легче ее глотать. Она кормила его с деревянной ложки, и он ел медленно и благодарно.

Наконец он вздохнул и поднял на нее глаза:

— Я вижу, сударыня, что вы из благородных? У вас такое богатое платье да вы и сама красавица…

Виллему улыбнулась:

— Мой отец — норвежский помещик, а муж — курьер шведского короля.

Старик попытался, не вставая, отвесить ей глубокий поклон, он был потрясен до глубины души.

— И вас захватили пираты?

— Да. Но для капитана это не прошло даром. А мне удалось бежать. Пойду попробую найти вашу корову. Наверное, плохо, что она так давно не доена?

— Конечно, плохо. Но разве вы сами не хотите сначала поесть?

— Спасибо, я поем. Но с моей стороны нехорошо есть вашу пищу, у вас у самого мало.

— И слышать этого не хочу! — гордо сказал старик. — Нас теперь двое. Я благодарю Бога, что уже не один.

Каша явно пошла ему на пользу. Старик оказался на удивление сердечным. Виллему принялась за еду.

— Батюшка, неужели никто никогда не приезжает сюда вас проведать? — спросила она.

— Давно уже не приезжали. Бывало, иной рыбак мимо проплывет, только, по-моему, с тех пор, как жена умерла, тут никого не было. Привыкли, что я люблю жить отшельником. К тому же на нашем берегу почти никто и не живет, надо ехать дальше на север, а там я никого и не знаю.

У Виллему упало сердце.

— Но мне непременно надо попасть на берег. Моя семья тревожится за меня. И мой ребенок… Нет ли на острове еще какой-нибудь лодки?

— Нет, они забрали единственную, какая у меня была.

Виллему закусила губу, потом встала:

— Ладно, пойду за коровой. Найдется у вас какая-нибудь веревка?

— У рыбака всегда веревка найдется. Поищите в сарае на берегу. Если только эти разбойники не унесли с собой и веревку.

«Как они могли обобрать такого беспомощного человека, — возмущенно думала Виллему, направляясь к сараю. — Ведь они богачи по сравнению с ним! Ударили по голове и бросили без сознания». Очевидно, это были те же пираты, что захватили и ее. Такая жестокость была вполне в их духе.

Но капитан поплатился за все, и эта мысль немного утешала ее.

Веревка в сарае нашлась, и Виллему пошла за коровой. Она не имела ни малейшего представления о том, как следует подходить к одичавшей корове. На том месте, где она ее видела, коровы не оказалось, Виллему позвала ее, но все было напрасно. Коровы нигде не было. Хотя следы ее виднелись повсюду.

Наконец она набрела на корову, которая паслась на небольшом лужке. Корова задумчиво поглядела на Виллему и пошла прочь.

Преследовать ее было трудно, от Виллему потребовалось много сил и смекалки, но часа через два ей удалось незаметно заманить корову в щель между двумя утесами. Корова оказалась покладистой и покорно приняла свою судьбу. В конце концов Виллему заперла ее в маленьком хлеве.

Старик был доволен. Теперь корову следовало подоить. Виллему была благодарна родителям, которые заставляли ее работать на усадьбе. В том числе и доить коров. Она помнила, как сердилась, когда ей приходилось выжимать молоко из коровьих сосков на глазах у работниц.

Теперь ей это пригодилось. В первый день ей не удалось выдоить ни капли — корову не доили слишком давно, вымя у нее набухло, один из сосков был поранен, и молоко вообще чуть не пропало. Но уже на другое утро дело пошло на лад, и постепенно корова раздоилась. Для Виллему и старика это было большое подспорье.

Старик лежал в постели и ладил рыболовную снасть. А Виллему ставила мережу, рваную сеть и ловушки. Кроме того, она со скалы ловила рыбу на удочку.

Ей везло. Они были с рыбой. С приходом осени поспели овощи и ячмень, посеянный стариком. В лесу было много ягод. Виллему, в общем-то не любившая рыбу, радовалась любому разнообразию в их пище. Она собирала ягоды и коренья, косила сено и ячмень, пекла, солила, выжимала сок. Старик со временем оправился и стал помогать ей. Он оказался не без причуд, как все старые и одинокие люди, и они с Виллему иногда ссорились, правда, это случалось не часто.

Каждый день Виллему поднималась на скалы, высматривая суда или лодки. Один раз она видела корабль, другой раз — шхуну. Корабль был тот самый, каперский, он плыл по фьорду, но Виллему не стала привлекать внимание каперов к острову. Шхуна выглядела более миролюбиво, но сколько Виллему ни кричала, ни махала руками, никто на борту не заметил ее. Каждый раз она с разочарованием возвращалась к своим делам.

По ночам Виллему думала о Доминике. Звала его. Однако не знала, слышит ли он ее призывы.

Если б у нее была лодка! Или хотя бы какой-нибудь крохотный плот! Она было решила построить плот, но нашла лишь одно подходящее бревно, и бросила свои попытки.

В ноябре Доминик неожиданно приехал в Гростенсхольм.

Там все еще надеялись, что Виллему вернется домой. Калеб и Никлас ездили к шведской границе Бохуслена в надежде хоть что-нибудь узнать про нее. Они даже пересекали границу, но нигде им не удалось получить сведения про Виллему. В конце концов их изгнали из Швеции, потому что Гюльденлёве уже вернулся в Норвегию и они больше не могли рассчитывать на поддержку норвежской армии. Они возвратились домой ни с чем.

Когда приехал Доминик, вся семья собралась в Линде-аллее.

Доминик молча выслушал их рассказ, они были в отчаянии и упрекали себя в трусости.

— Виллему жива, — сказал Доминик.

— Не может быть! — хором воскликнули все родственники.