Он остановился, держа руку на дверной ручке. «Нет! Так плохо я не могу им сделать им, тем, которых я люблю больше всех! Я должен оставаться в стороне. Должен убраться. Ради них и ради самого себя.

Но сначала мне необходимо уладить еще один вопрос, касающийся Мандрупа и его странных манипуляций с кассой компании. Я уже обратился к властям, поэтому пока я не могу исчезнуть».

Он использовал мошенничество своего родственника как предлог для того, чтобы еще раз посмотреть на Элизабет. Быть рядом с ней, слышать ее голос, чувствовать ее запах.

На следующее утро Элизабет настояла на том, чтобы проводить Вемунда до самого дома. Чтобы убедиться, что его в кустах не подстерегает какой-нибудь подонок, как она выразилась.

Вемунд, исполненный внутреннего отчаяния, молча шел рядом с ней. Он был не в силах даже посмотреть на нее — таким сильным было его желание. С каждой минутой оно становилось все более сильным, интенсивным.

«Боже мой, как же это закончится?» — думал он.

Еще издали они заметили, что кто-то ждал их у дома.

— Лиллебрур, — сказал Вемунд.

— Тьфу ты, — вырвалось у Элизабет. Вемунд строго посмотрел на нее. «Еще чего! Мне его брат должен нравиться», — подумала она, возмущаясь.

— О нет, Вемунд, — услышали они голос Лиллебрура. — Ты что, ночевал в доме моей нареченной? Потому что в таком случае…

— Не болтай чепухи, — оборвал его Вемунд. — Что тебе угодно?

Он не намеревался быть столь грубым. Но Лиллебрур с издевкой продолжал:

— Если мне будет позволено позаимствовать собственную невесту, то наша дорогая матушка хотела бы переговорить с Элизабет о мероприятии в субботу. Это будет костюмированный бал в духе королевского двора.

— С масками? — недовольным голосом спросил Вемунд. — Это может быть опасным!

— Нет, матушка этого не желает. Особенно после того случая, когда кто-то проник в дом. Но она хочет, чтобы Элизабет была прекрасно одета.

— Ты придешь? — спросил он, обращаясь к ней.

Она чувствовала себя не в своей тарелке, пыталась заручиться поддержкой Вемунда, но тот закрылся в своей угрюмости, преследовавшей его все утро. Ни одного разумного слова она от него не услышала. Поэтому она незаметно вздохнула и кивнула Лиллебруру. Она придет, но не будет облачаться в какой-нибудь смешной костюм. Теперь госпоже Тарк придется точить свои когти для столкновения с другой сильной волей. Элизабет Паладин из Людей Льда!

По пути через рощи, лес и парк они с Лиллебруром обсуждали вопросы, на которые она его с умыслом выводила.

— Ах да, Вемунд, — вздохнул Лиллебрур. — Он так сильно изменился! Я помню его как исключительно доброго и замечательного старшего брата, к которому я всегда мог обратиться со своими заботами. Понимаешь, у нас было прекрасное детство.

Мы боготворили мать, как будто посланную нам с небес. И отец всегда был таким внимательным, уделял нам так много времени. Но Вемунд неожиданно изменился и покинул дом. Бедная матушка ничего не поняла — она так несчастна, скажу я тебе. Вемунд поступил очень несправедливо, без объяснений исчез, зная, как тяжело у матери складывалась жизнь…

— Вот как? — насторожилась Элизабет.

— Ее первый брак.

— Я об этом ничего не знала. Вемунд об этом мне не говорил.

— Не говорил? Ему следовало бы поведать об этом. О том, какие круги ада она прошла со своим первым мужем. Насколько я знаю, он был душевнобольным, потому что это перешло по наследству…

У Элизабет усилилось сердцебиение.

— По наследству? Что ты имеешь в виду?

— Их единственный ребенок однажды полностью свихнулся и поджег усадьбу, в которой они жили. Но незадолго до этого его отец скончался.

Совсем сухой язык Элизабет прилип к небу.

— Скажи мне… Как звали твою мать — я имею в виду, в первом браке?

— Ульриксбю. А зачем ты об этом спрашиваешь?

Элизабет остановилась. Она лишь пожала плечами, не в состоянии ответить.

Чтобы Лиллебрур ничего не заметил, она пошла дальше. Он продолжал болтать о предстоящей вечеринке, но она только кивала головой и изредка бормотала что-то нечленораздельное в ответ.

Так вот в чем причина большой заботы Вемунда о Карин!

Она была сводной сестрой братьев!

12

Но в тот день Элизабет подстерегали новые неожиданности.

Госпожа Тарк приняла их с бьющей через край любезностью. Лиллебрур с тем же проклятым собачьим подобострастием поцеловал своей матери руку, что она восприняла с благосклонной милостью. Затем она попросила Элизабет проследовать с ней на второй этаж.

— Лиллебрур уже рассказал тебе, что у нас будет костюмированный бал? — спросила госпожа Тарк, слегка обняв за плечи Элизабет, когда они поднимались по широкой лестнице. — Я обдумывала, как мы представим тебя. К нам приедет очень много знаменитостей из лучших кругов Кристиании, поэтому важно, чтобы ты произвела хорошее впечатление.

Элизабет пожала плечами, пытаясь избавиться от назойливой интимности. Для нее было кошмаром, что так близко от нее были хорошо напудренное лицо и волосы Эмили Тарк. Из последних сил она сдерживала чихание.

Госпожа Тарк тонко чувствовала настроение окружавших, поэтому она равнодушно отвела свою руку, продолжая разговор.

— Ты ведь из княжеского рода, Элизабеточка, так что и одевать тебя нужно соответственно. Несколько помпезно. Я нашла для тебя отличный костюм, который, несомненно, тебе подойдет. Это костюм валькирии.

Они прошли через верхнюю гостиную, и Элизабет попала в большой будуар госпожи Тарк, такой же элегантный и выдержанный в общем стиле этого дома. Сильный запах пудры в будуаре раздражал Элизабет.

Продолжалась любезная беседа:

— Я считаю, что ты можешь оставить как они есть свои темные волосы.

— А кого будете представлять вы, госпожа Тарк? — спросила Элизабет, надеясь, что не выдала своей злости.

— Пастушку, дорогая. Довольно скромную.

«Нет уж, спасибо! Она обворожительная, изящная и женственная, в то время как Элизабет будет здоровенной, мускулистой валькирией!»

Весьма любезно и учтиво Элизабет поинтересовалась:

— А кем будет Лиллебрур?

— Пастухом. У него восхитительная накидка, широкополая шляпа и пастуший посох.

«Чертова баба, — подумала Элизабет. — Она все прикинула, эта мамаша-чудовище, желающая, чтобы сын принадлежал только ей. А мне придется стоять как дуре и выглядеть посмешищем в панцире и со щитом. Нет уж, спасибо!

Можешь спокойно получить назад своего сына-жополиза, — подумала она, используя выражения, от которых ее мать упала бы в обморок. — Я хочу твоего другого сына — отступника, которому надоело сидеть у твоих ног и ласкать самую красивую мать в мире! У него такое большое сердце, что он заботится о твоей дочери, которую все вы в этом доме забыли !

Элизабет была настолько возмущена, что у нее слезы подступили к горлу. С этой минуты она неизменно будет на стороне Вемунда и Карин. Как можно было делать вид, как будто несчастная дочь не существует? Разве мать не должна прежде всего быть рядом с ней, помогая ей бороться с болезнью? Как можно было поместить ее в сумасшедший дом, а самим счастливо жить дальше?

«Несчастная, — сказал Лиллебрур. — Бедная мать, чья дочь унаследовала душевную болезнь и сожгла дом чувствительной матери!»

Унаследовала? Действительно ли у Карин наследственный дефект? Согласно Вемунду, у нее такого дефекта не было . Согласно Вемунду, ее рассудок помутился вследствие шока. А Вемунду Элизабет верила. Безгранично!

Ее мысли вернулись к очаровательной госпоже Тарк.

— Но я уже продумала свой костюм, — непринужденно сказала она. — У меня есть платье, которое я, немного изменив, могу переделать в костюм Титании, королевы эльфов.

В глазах госпожи Тарк замелькали искры. Она не привыкла, чтобы ей перечили.

— Но, дитя мое, я уже была эльфом на прошлом балу. Это будет повторением. А вот валькирии раньше не было.