— Мне кажется, я должна последовать его примеру, — сказала она слабым голосом. — Надеюсь, вы меня извините?

— Разумеется, — кивнули они.

Она улеглась рядом с Маром — это было единственное место, где они никому не мешали. Минуту она лежала и смотрела на него.

— Map, твое лицо… Ты поранился…

Он фыркнул в ответ, бросив на нее уничтожающий взгляд. Они долго лежали молча и смотрели на темные тучи на небе. Глаза Мара сомкнулись. И тогда он ощутил в своей ладони твердую маленькую ладошку.

— Спасибо Map, — прошептал голос прямо ему в ухо. Он слишком устал, чтобы убрать руку. У него даже не было сил сказать что-то резкое и злобное или хотя бы отвернуться в молчаливом презрении. Он просто заснул, держа руку Ширы в своей, и это ей пришлось отодвинуться, потому что от Мара веяло холодом, и плечо ее заледенело.

Через пару минут она тоже спала, а пока лодка тихо скользила по воде, Сармик и Даниэль обработали ее раны.

Сама Шира ничего не заметила. Она погрузилась в милосердный, глубокий сон, тяжелый, как смерть…

11

Шира почувствовала, что кто-то трясет ее за плечо. Она попыталась высвободиться; во сне она все еще была в глубинах горных пещер и не хотела больше никаких ужасных испытаний. Но рука была неумолима.

— Шира, просыпайся! Мы приплыли!

Даниэль? Замечательно, значит, влажный холод пещеры — это на самом деле моросящий дождь, а капли падают ей на лицо. Она устало открыла глаза. Шира по-прежнему видела все, как в тумане.

— Мы в Норе? — спросила она.

— Нет, мы в гавани Таран-гая, в бухте.

Пока она неуверенно поднималась на ноги, каждое движение причиняло ей боль, она ощущала, как сознание вновь возвращается к ней. Нет, гора еще не отпустила ее. Подобно приглушенному отчаянному крику в ней поднималось сознание того, что ей никогда не удастся освободиться от пережитого там, внизу, в безжалостных разоблачающих пещерах. Ее охватили скорбь и печаль, столь сильные, что она застонала. Все вокруг стало таким бессмысленным. И негде было искать утешение. Ни один человек не смог бы выдержать то, что пришлось пережить ей — узнать правду о своей душе. Человека следует оставлять в неведении о самом себе. Конечно, в ней было достаточно самоиронии, она была довольно самокритична. Но этого было мало. Шира никогда не думала, что у нее имелись какие-то иллюзии по поводу ее собственного я, но оказалось, что это не так.

Map сошел на каменистый берег. Шира перелезла через борт лодки и медленно пошла за ним. Она приняла решение, но все равно ей было нелегко заговорить с Маром.

Она нерешительно окликнула его. Он медленно и равнодушно повернулся.

— Map, у меня к тебе просьба…

Если он и удивился, то никак не показал этого. Ширу мучило его ледяное безразличие, особенно потому, что ее просьба многое значила для нее. За лодкой раздавались голоса остальных, они не могли ее услышать.

— Когда… когда я выполню мою задачу, Map, и уничтожу человеческого выродка, можешь ли ты… Можешь ли ты пообещать мне, что… убьешь меня? Когда все будет уже позади?

Наконец-то в его глазах появились хоть какие-то признаки жизни.

— Что ты имеешь в виду? — хрипло спросил он.

— Ты слышал о том, что духи когда-то сказали моему деду? Что тот, кто проделал этот путь, не захочет больше жить. Это правда! Я сделаю то, что от меня требуется. Но что мне делать потом? Нечего. Map, мне не останется ничего — только тягостная печаль и боль. И одиночество.

Она пристально, испытующе смотрела на него. Его желтые глаза сверкнули нехорошим огнем.

— Я долго пытался тебя убить, ты знаешь. Но мое оружие не слушается меня. Хотя Шама и просил, я не в состоянии убить тебя. Я вижу свет вокруг твоего лба, который никто из людей видеть не может.

— Я уверена, что этот свет исчезнет, когда я выполню свою миссию. Ради чего мне тогда жить? Я даже детей не могу иметь. Путь, который я проделала по пещерам, сделал меня бесплодной.

Он фыркнул.

— Я, любимый вассал Шамы, тоже не могу иметь детей. Но меня это не волнует! Бабьи глупости! А ты знаешь, что попадешь к Шаме, если умрешь таким образом?

— В черный сад Шамы… Да, знаю, и я хочу туда. Это будет мне карой за все дурное, что я совершила. Сделай это, Map, прошу тебя; безмолвно и тихо, чтобы я ничего не заметила! Я оставлю письмо моему деду, в котором напишу, что ты не виноват.

— Это меня не волнует.

Он долго смотрел на нее. Едва заметное подрагивание уголков его рта дало ей основание думать, что он улыбается. Но она не могла понять, что было в этой улыбке: презрение, триумф или ожидание.

Наконец, он зашевелился — слишком уж долго он стоял неподвижно.

— Если ты хочешь… Я сделаю это, обещаю!

Она с облегчением перевела дух:

— Спасибо, Map!

Шира пошла прочь, он последовал за ней, как будто бы не хотел отпустить обещанную ему добычу.

— Ты ужасно обжегся, — озабоченно проговорила она. — Могу ли я как-то помочь тебе? Как это произошло?

— Не становись опять проклятой святошей, — упрямо сказал он. — Ты и без этого уже достаточно унизила меня. Думаешь, я хотел стоять там с факелом? Думаешь, хотел тебе помогать?

Шира вздохнула. Смешно, но ей начало казаться, что он, возможно, как-то примирился с ее существованием, — ведь он по крайней мере стал разговаривать с ней. Но нет. Она почувствовала облегчение, когда ее окликнули с лодки.

Было решено идти в Таран-гай, в горную хижину.

Потом Стражи гор могли вернуться в свои прежние жилища, поскольку с захватчиками было покончено.

Они медленно поднимались, покинув берег. Ради Ширы они шли, не торопясь.

Ировар с тревогой заметил, что Шира становится все более тихой, казалось, ее что-то мучило. Сначала он думал, что это из-за раны, но потом понял, что боль затаилась где-то глубже. Особенно он встревожился, когда увидел, как Map следит за девушкой, и по лицу его время от времени пробегает злобная ухмылка. Казалось, что между ними был какой-то уговор, и это очень пугало Ировара.

И вот наконец они в жилище под скалой, где их ждали Орин и Мило. Помогая друг другу, они быстро выставили на стол еду и питье — обычная, но желанная необходимость! Конечно, они проголодались, за всю трапезу не было произнесено ни слова.

Когда они поели, все с любопытством уставились на Ширу.

— Ну! Не хочешь ли ты рассказать нам о своих приключениях?

Еще раз пройти через все это? Конечно, они имели право узнать, но неужели они не понимают, как это будет больно ей?

Даниэль все понял. Он подошел к ней и обнял ее за плечи.

— Попытайся посмотреть на все это так, как я, Шира! Все это — сон, страшный кошмар, который был и у тебя, и у всех остальных только потому, что мы все время жевали этот корень. Знаешь, я и правда так думаю.

Она посмотрела на свою кровоточащую рану, на кровь, проступавшую через одежду, на поцарапанные руки и беспомощно перевела взгляд на него.

Даниэль попытался уговорить ее, он сел перед ней на корточки и взял ее израненные руки в свои.

— Что-то из того, что мы пережили, было в действительности. Например, Map — у нас, в роду Людей Льда, есть похожие на него. Гора четырех ветров существует, это страшная гора, но мы смогли подняться на нее только благодаря приливу. Мы были там наверху, все вместе. Пока все правда, но только пока. Но потом, я знаю, ты проглотила массу этого корня, мы все его жевали. И вот подумай: с того момента, как мы поднялись на остров, начался сон, о котором ты нам должна сейчас рассказать. Потому что наши сны отличались от твоего.

Шира долго смотрела на него. Остальные молчали. Невозможно было понять, что думали они.

И она кивнула.

— Сон. Я расскажу этот сон.

Она взглянула на Мара и встретилась глазами с его непостижимым взглядом. Когда они поднимались к хижине, дождь лил, как из ведра, он намочил его волосы и широкие плечи, но в очаге горит огонь, и он скоро высушит их.

Шира начала свой рассказ. Наступал вечер. Не было ни сумерек, ни темноты, лишь чуть-чуть изменился дневной свет. Ее рассказ прерывался многочисленными вопросами, было много непонятного, и все хотели объяснить, что, по их мнению, означало то или иное. Чем дальше Шира углублялась в пещеры в своих воспоминаниях, тем больше она падала духом. Когда она рассказала о шипе, который лишь чудом не вонзился ей в сердце, она должна была вновь продемонстрировать свою рану. Всех ужаснули ее страшные края, и пока Шира продолжала рассказ, Даниэль снова ее перевязал, насколько хорошо это можно было сделать, используя подорожник из Таран-гая и все то, что он мог найти из подручных лечебных средств.