— Нет, ни за что!

Ульвхедин рассказал им о своей жуткой встрече в горах Долины Людей Льда, и Дан с Ингрид передернулись от ужаса, хотя опасность уже миновала. Они поняли Колгрима, который в беспамятстве бежал, увидев это загадочное существо — дух Тенгеля Злого.

— Объясни все-таки. Значит, это был не сам Тенгель Злой? — спросил Дан.

— Это был сгусток всего того зла, которое нес в себе Тенгель Злой. Это страшное существо или дух что-то стережет там в горах. Именно его видели когда-то Колгрим и Суль. Не знаю, что он стережет, но только не могилу. Могилы у Тенгеля Злого нет. И больше я никому не советую ее искать.

— Ладно, Бог с ней, с могилой, — нетерпеливо сказал Дан. — Ты так и не ответил на мой вопрос.

Ульвхедин поморщился и оглянулся. Ему стало легче — он окончательно убедился, что их больше никто не преследовал.

— Я понимаю, мои слова звучат невразумительно: но мне кажется, что я видел душу Тенгеля Злого… Я убежден, Тенгель Злой жив. Он где-то существует, но только не в нашем мире.

— Однако иногда он свободно ходит среди людей? — Ингрид вздрогнула.

— Нет, не ходит. Он отгорожен от нас. Я не мог бы прикоснуться к нему. Там, наверху, он закрыл от меня свои мысли, и я потерял представление о происходящем. Но где-то он существует, откуда-то он посылает свои мысли. Но пространство это ограниченно.

— Это Долина Людей Льда?

— В том числе и Долина Людей Льда. Как далеко. Но вспомните, про Суль говорили, будто она встретила его даже в Сконе.

— Значит, тем, кто отмечен проклятием, он может являться и в других местах, — заключил Дан. — Вернее, не он, а его неосязаемый образ, сгусток зла, носимого им в душе при жизни.

— Да, я представляю себе это примерно так.

— Благодарю вас, — сказала Ингрид. — Теперь я буду более осмотрительно принимать колдовские снадобья.

— Ты имеешь в виду этот мусор? — Дан махнул рукой в сторону короба.

— Не смей называть это мусором! — сердито воскликнула Ингрид. — Между прочим, Дан, ты забыл в долине свою фуфайку, она валялась на земле возле хижины.

— Я ее не забыл. Просто я бы все равно никогда больше ее не надел после того, что случилось.

— Я тебя понимаю, — сказала Ингрид. — Знаешь, Ульвхедин, я хочу отказаться от своего права на наследство Людей Льда. Мне не нужны все эти колдовские снадобья и магические предметы, которые лежат в коробе. Я получила хороший урок.

Ульвхедин понимающе кивнул. Он тоже как-то сник.

Только сейчас Дан и Ингрид смогли признаться себе в том, что произошло между ними на рассвете. Они переглянулись и тут же опустили глаза.

Действие отвара кончилось, на память о минувшей ночи им осталась только нечистая совесть.

В усадьбе, где они оставляли лошадь и снаряжение Дана, их как следует накормили. Они переночевали там и еще раз высушили свою одежду. На этот раз, несмотря на протесты Ульвхедина, Дан и Ингрид привели его с собой в дом, опасаясь, чтобы, ночуя на сеновале после прогулки по ледяному туннелю, он не заболел. Они заверили хозяина усадьбы и его домочадцев, что Ульвхедин, несмотря на свою грозную внешность, человек добрый и благородный. Сперва все отнеслись к нему настороженно, но постепенно он завоевал всеобщее расположение своей грубоватой приветливостью.

На другой день перед отъездом путники рассказали хозяину о Людях Льда.

— Мы так и думали, что вы направились в эту легендарную долину, — сказал хозяин.

Дан спросил, много ли преданий об их родичах ходит в селении.

Хозяин пересказал несколько расхожих преданий о колдуньях и колдунах, о страшном пожаре, уничтожившем в Долине Людей Льда все дома, но ничего нового в этих рассказах не было.

— А о Тенгеле Злом вам что-нибудь известно? — спросил Дан. (Почему-то он с трудом произнес это имя, словно боялся ненароком вызвать дух злобного предка.) — Правда, Тенгель был известен здесь задолго до нашего времени. Не знаете, что говорили о нем в ваших краях? Ведь вы ближе всех живете к Долине Людей Льда?

— Это верно. Да, о нем здесь ходило немало слухов. Но об этом поговорите лучше с моей матерью.

Пришла низенькая, сгорбленная, полуглухая старушка. Однако, когда ее попросили рассказать о Тенгеле Злом, глаза у нее загорелись.

Да, во времена ее детства о нем здесь ходило много преданий, но теперь их почти забыли, ведь Людей Льда уже не осталось в живых. Она понизила голос и прошептала с затаенным восторгом, что призрак Тенгеля Злого обречен вечно ходить среди людей, потому что Тенгель бессмертен!

— Как же так, матушка, — тут же вмешался Дан. — Вы говорите «бессмертный» и «его призрак»! Но раз у него есть призрак, значит, он умер?

— Нет, нет, не умер. Я слышала о нем одну историю, когда была еще совсем маленькая, — зашептала старушка. — Только это страшная тайна.

— Пожалуйста, откройте нам эту тайну! Для нас это очень важно, мы собираем и изучаем древние предания. И чем они древнее, тем лучше.

— Да, да, это предание очень старое. Его рассказывают с незапамятных времен.

Ульвхедину, Дану и Ингрид было мало что известно о тех временах, когда жил Тенгель Злой, и они с нетерпением приготовились слушать.

— Говорили, будто… — Голос старухи звучал так тихо и хрипло, что им пришлось поближе наклониться к ней. — Говорили, будто он вовсе не похоронен там в долине.

Им повезло, рассказ старухи обещал быть интересным!

— Продолжайте, матушка, продолжайте. Мы внимательно вас слушаем!

— Говорили, что он покинул долину, прожив там очень долго, гораздо дольше, чем может прожить человек. Его следы находят по всей Норвегии. И даже за ее пределами!

— За пределами Норвегии? Где же это?

— Его видели в городе Гамельне! По пути на юг! Тенгеля Злого ни с кем не спутаешь, такого страшного лица нет и не было ни у кого на свете.

Ее подслеповатые глаза скользнули по Ульвхедину. Все были с ней согласны: тот, кто видел лицо Тенгеля Злого, уже его не забудет.

Они покинули усадьбу еще до обеда. Дан сидел в седле очень прямо, путь их лежал через Довр.

— Теперь я знаю, что делать! — сказал он. — Гамельн!.. В мире легенд этот город пользуется дурной славой… Туда-то я и поеду.

Ему никто не возражал. Они уже знали Дана. Если он вбил себе что-то в голову, обязательно это выполнит.

8

Гростенсхольм…

По дороге домой они нигде не задерживались, и наконец увидели Гростенсхольм, купающийся в лучах вечернего солнца.

— Господи, как я люблю наше старое гнездо! — вздохнула Ингрид. — После больших усадеб, что мы видели по пути, он кажется таким маленьким и убогим, но разве есть где-нибудь более красивое место?

Дан и Ульвхедин сдержанно согласились с ней, каждый из них думал о своем собственном доме и считал самым красивым именно его, но они понимали чувства Ингрид.

Конечно, Гростенсхольм знавал лучшие времена. Усадьба была старая, она как бы венчала собой все селение, но чтобы поставить ее на ноги, требовалось много сил и много денег. Лучше всего было бы снести ветхие дома и отстроить все заново. Но у кого могло хватить на это средств — ведь королевская казна требовала нечеловеческих налогов. Альв и Берит латали только те дыры, с которыми просто нельзя было жить.

Внешне отношения между Ингрид и Даном никак не изменились. Но Дана терзало чувство вины, которое со временем только усиливалось. Он опасался, что они, возможно, убили ребенка.

Один раз он попытался заговорить об этом с Ингрид. О ребенке, который мог бы у них родиться, и о том, каким красивым он мог бы быть.

— Ты совсем рехнулся? — напустилась на него Ингрид. — Не нужен мне никакой ребенок! Я хочу еще пожить в свое удовольствие. Вот выйду замуж за своего жениха с его пятью именами, тогда и рожу. Но видит Бог, что торопиться с этим я не буду! Хорошая мать из меня все равно не получится!

Дан молча смотрел на нее. Ему было жаль Ингрид. Но она хотя бы не лгала ни ему, ни себе.