Но нигде не было признаков человеческой жизни. Ировар высказал свои мысли вслух:

— Можно подумать, что они все умерли.

Тун-ши напряглась.

— Подожди здесь, — сказала она. — Лучше я пойду вперед и расскажу им, кто ты, Вендель.

— Ты не пойдешь одна, — твердо сказал Ировар. — Я буду с тобой. Хотя я и зарекался когда-нибудь здесь показываться.

После некоторого колебания она кивнула.

— Может быть, они помнят тебя. Но ты, Вендель, для них чужой. Подожди нас. Здесь ты в безопасности.

Вендель не чувствовал этого, но согласился остаться, потому что в ее рассуждениях был здравый смысл. Ему не хотелось, чтобы его застрелили, прежде чем он успеет сказать им, кто он, или рассказать о своих дружелюбных намерениях.

Тун-ши и Ировар удалились. Их шаги замерли в лесу. Стало пугающе тихо. Он огляделся. Он стоял в глубине густого леса. Ему негде было сесть, поскольку земля после дождя была влажной. Да, потому что, как это ни удивительно, но тут выпал дождь, а не снег. Либо солнце припекало здесь так горячо, что снежинки сразу же растаяли. Может, сесть на пятки, так, как делали это ненцы с таким независимым видом? Нет, у него не было опыта. И он продолжал стоять на прежнем месте и лишь изредка прогуливался по тропинке. Не слишком далеко, потому что не знал, что скрывается там, за следующим поворотом. Впрочем, эта тропа казалась слабо проторенной, будто никто не ходил по ней уже много лет.

Неужели они все-таки вымерли? Его дальние родственники. Вендель сделал несколько шагов и снова повернул назад. Лучше всего находиться там, где он был. Он заметил, что его мысли заняты Синсив, «Птичкой». Горячей птичкой. Он думал о ней все время. С тоской, с вожделением. Ночью ему снились эротические сны, но он никогда не добирался до нее, никогда не получал желаемого и просыпался разочарованным и беспокойным. В одно такое утро случилось так, что он ответил на предложения пяти девушек. Они все вместе отправились с ним на рыбалку, потому что он не решался делить их, это могло бы вызвать ссоры. Под обрывом, закрывающим вид из стойбища, он взял их после рыбалки… Каждая девушка, которую он держал в объятиях, была Синсив. После этого он попросил их хранить молчание об этой встрече, хотя знал, что это была напрасная просьба.

Но на этот раз он не получил никакой радости от встречи. Теперь его вожделение было так непоколебимо устремлено к Синсив, что он чувствовал себя предателем — по отношению ко всем, особенно к девушкам. Он был непристоен, как собака. Но он был, конечно, с ними нежен и добр. А они ластились к нему, все пять, с просящими глазами качали на руках воображаемого ребенка. Однако, в ответ на это он энергично тряс головой. Целовал их с грустью во взгляде. Они были великолепны — но теперь все должно кончиться. Он раздумывал о том, как им покажется этот проект. С мужчинами из Таран-гая. Если такие имеются. Порой он находил всю эту затею незрелой — соединить таким образом незнакомых людей. Но пока ведь это был не более, чем план. И он мог спасти от гибели несколько племен.

Неожиданно он вздрогнул — с соседнего холма послышались пронзительные звуки флейты. Флейта? Здесь, в этой дикой глуши?

От жаркого солнца, пробивавшегося сквозь сосновую хвою, его одежда размякла и прилипла к телу. От земли поднимались испарения. Он слышал, что это была ивовая флейта, на которой играло невидимое существо, он узнал этот чуть хриплый тон. Тот, кто играл, был не новичок. Из обычных ивовых флейт редко можно было извлечь мелодии. Для этого они слишком примитивны. Эта мелодия была более сложной, хотя конечно такой музыке не было места в концертном зале. Прозвучавшая мелодия была своеобразной, с совсем другой, непривычной для него, техникой, с легким восточным оттенком. Вендель слушал, очарованный, околдованный. И так же неожиданно, как эта игра началась, так она и оборвалась. Лес опять тихо шелестел ветвями, отряхиваясь от дождя.

Может быть, ему крикнуть?

Нет, он на это не решался. Игра была рассчитана не на него, она была обращена куда-то еще, к горным пикам над ним. Однако, здесь все же были люди!

А если это фавны, демоны? Волшебный лес вокруг так на него подействовал, что он был готов поверить во что угодно. Вендель продолжал ждать. Ничего не происходило. Солнце скрылось за облаком. Его долго не было, и на Венделя напал страх. Когда солнце появилось опять, Вендель почувствовал себя удивительно хорошо. Словно его обнял друг.

Может, они никогда не придут? Он ждал уже давно! Возможно, час. Он утратил чувство времени. Ощущение чего-то неприятного пришло постепенно. Вендель застыл и едва мог повернуть голову. Он был не один. Ощущение неудобства перерастало в нем во что-то жуткое, опасное. Страх душил его, но он вынужден был стоять и не мог показать свой испуг.

Лес был полон глаз, следивших за ним. Он осторожно перевел дыхание. Его глаза искали, хотя он не мог пошевелить головой. Там, в стелющемся вереске? Или тут, наверху, рядом с тропинкой? На скале с другой стороны? Где? Солнце снова зашло за тучу. Черную тучу, полную дождя или, может быть, снега. Она опускалась на лес, словно огромная тень.

В возникшем мраке они, невидимые, стали более дерзкими. Он видел их теперь уголком глаза, он был уверен в этом! Но когда он быстро обернулся, никого не оказалось. Однако он знал, что они были здесь. Не один, а много! Тысячи существ, они следили за ним, укрываясь в лесу, который знали вдоль и поперек. Но кто или что это было, он выяснить не мог. Люди? Или только звери? Или смесь того и другого? В одном и том же обличье? Нет, теперь он не должен терять голову. Может, все это только галлюцинации, которые породили его одиночество и фантазия?

Вот тут было что-то… За деревом, в гуще леса. Вендель бросился туда, не думая о последствиях. Ему хотелось покончить с неизвестностью, потому что он решил, что речь шла о животных.

За деревом — ничего! Они дразнили его с дьявольской злобностью. Он стоял и хватал воздух ртом, обозленный тем, что над ним таким образом посмеялись. Ему не следовало покидать тропинку, ему… Вендель оцепенел. Он было повернулся, чтобы идти назад, но путь к тропинке был отрезан. В землю была воткнута жердь — один из странных тотемов, которые использовали племена в этих краях. Этот был меньше, чем обычные, не более, чем копье, без поперечин наверху, но с массой странных предметов, свисавших с верхушки. Кости и длинные волосы. Жердь воткнули только что, кости еще стучали друг о друга. Сзади него тоже что-то стучало. Он быстро обернулся. Вокруг него стояли четыре палки, напоминавшие копья. Венделя парализовало. Он не знал, что означали эти знаки, но воспринял все это как явное предостережение.

Он вспомнил видения Суль и Виллему. О предках, которые брели по ледяным равнинам на запад, со знаками племени, развевавшимися на сильном ветру. Для чего они служили, эти тотемы? Для колдовства? Магии, шаманства? Каждый из свисавших предметов, видимо, что-то символизировал.

Вендель крикнул по-русски:

— Я один из вас!

Конечно, не тот язык! Много ли он знал на юракском? Он попытался про себя составить предложение, но запас слов был недостаточен. В конце концов, они, возможно, не понимали и по юракски. Что он знал? Далеко ли отсюда он сошел с тропинки? Совсем не далеко, он мог ее различить. Вендель решил, что лучше всего остаться на том месте, где он стоял. И тут же он услышал приглушенные голоса, доносившиеся с горы, где вилась тропинка. Он услышал тихие шаги многочисленных ног. К его огромному облегчению между деревьями показались Тун-ши и Ировар. Они тихо и возбужденно разговаривали с несколькими пожилыми мужчинами. А за ними следовало много людей — мужчины и женщины.

Они были выше ростом, чем юраки, эти люди из Таран-гая, но далеко не такие рослые, как скандинавы. По мнению Венделя, они были, конечно, похожи на представителей других северно-сибирских народностей, которых он встречал раньше. Но эти имели чуть более монгольские черты лица. Их угольно-черные волосы падали на плечи. Они были одеты в меха и вооружены колющим и режущим оружием, а также луками и колчанами, висевшими через плечо. Их лица свидетельствовали о нужде и лишениях, о суровости и вечной вражде с другими племенами. Но они были по-своему красивы. И Венделя снова пронзило это удивительное чувство, будто он был дома, чувство общности с этим совершенно чужим народом.