Одна вещь несказанно радовала ее: то, что он хотел выдать их замуж за таран-гайцев. Пусть он сделает это. Тогда им было бы так хорошо. И разве это не означало, что они ему уже надоели?

Про себя она плакала: она должна была быть первой! Единственной!

Синсив понимала к своему стыду и позору, что ее мысли теперь устремились в ложном направлении. Она должна была выйти замуж за Туу, и никто не мог ей в этом помешать. Никто, кроме нее самой… Проклятие! Она шипела от ярости на свои мысли, управлять которыми была не в состоянии.

Вендель подошел к ней неожиданно. Ее первым побуждением было убежать. Но он не должен был торжествовать оттого, что она убежала от страха перед ним. Она осталась на месте и только глотала слюну.

— Привет, Синсив, — сказал он приветливо на ее родном языке. Он теперь выучил очень много слов и мог вести сносную беседу с юраками. — Разве это не прекрасно?

Они стояли бок о бок и смотрели на стойбище. Сейчас начали приезжать гости, всюду вокруг стойбища юраков возникали новые временные жилища. Синсив знала многие племенные символы, которые устанавливались перед площадкой для жертвоприношений. Кроме знаков трех племен, которые жили здесь летом, она увидела теперь знак лесных юраков с предгорьев Урала — с легко узнаваемым украшением в виде рогов оленя наверху и полосками оленьего меха, колышущимися на вечном ветру с Ледовитого океана. Племя Синсив имело в качестве эмблемы рога северного оленя, а их соседи — моржовые бивни и китовый позвонок. Здесь была и еще одна эмблема, которую она раньше не видела. Она принадлежала их дальним соседям с другого берега Оби — енисейским самоедам, услыхавшим о состязаниях и попросивших об участии в них. Енисейские самоеды жили изолированно, как и все народности на Севере, в стране крайнего холода. Их просьба была удовлетворена, они стали восьмым племенем-участником игр, и теперь их символ — череп внушающего страх снежного барса — висел на их штандарте с развевающимися полосками пятнистого меха. А как раз теперь собирались установить свою эмблему люди из Салехарда — не много ни мало как череп медведя. Последние участники — самоеды с Ямала — были в пути, это знали все. Их тотемом был волк. И теперь вот эти с Таран-гая. Но приедут ли они или нет — никто не знал. Были сильные сомнения в том, что они приедут. Вендель внезапно заговорил с ней:

— Почему ты не хочешь выйти за меня замуж, Синсив?

Она пыталась относиться неприязненно к мягкому дружелюбному голосу. Она просто фыркнула в ответ. Тогда он лукаво улыбнулся.

— Ты просто делаешь вид, будто сама решила, не так ли?

«Вот окаянный человек, неужели он может читать мысли? К тому же он плохо говорит!»

Он продолжал:

— Но если бы сейчас ты решила, что хочешь выйти за меня замуж — без нажима других, возможно, они бы даже запретили тебе это, — сказала бы ты тогда «да»?

Она смотрела на него, задумавшись. Мысль бесконечно привлекательна.

— Я вижу, что тебе нравится быть строптивой, — сказал Вендель. — Но я не женюсь на тебе на таких условиях с твоей стороны. Я просил твоей руки, чтобы обрадовать твою мать и потому, что я хочу тебя. Боги должны знать, что я больше всего хотел бы уехать домой, но ты удерживаешь меня…

Ей было очень трудно следить за тем, что он говорил, потому что его речь состояла из слов, не управляемых никакими грамматическими правилами. Но к своему огорчению она обнаружила, что хотела бы понимать все, что он ей говорил. Все!

Ее глаза отчаянно искали Туу, словно для того, чтобы зарядиться от него новой силой. Но он был занят чисткой рыбы у своего чума, и все, что она чувствовала это, неодолимое влечение к мужчине рядом с ней. Ее тело было, как дымящийся горячий котел, где содержимое бурлило, и кипело, и томилось. «Он не любил их, — пронеслось в ее мозгу. — Мать рассказывала мне, что он взял их только потому, что ему было жаль их. Сам он никогда раньше не дотронулся ни до одной женщины. Значит, если я была бы с ним… то я бы стала его первой».

Как язык ищет зуб, который сломался, так и она постоянно возвращалась к этому. Так что это было лишь случайностью, что она не стала первой. Она ничего не знала о планах Венделя на ее счет. О его желании взять Синсив с собою домой. Показать ей, как жил его народ, как тепло и прекрасно могло быть в Швеции, как он хотел дать ей новую жизнь. Потому что он и не думал оставаться здесь целую вечность, как бы ему ни нравился этот народ. А жена обычно следовала за своим мужем, не так ли? Ой, ой, тогда он мало знал Синсив! Он сказал осторожно:

— Твоя мать очень больна, Синсив. Она просила меня жениться на тебе во время празднеств.

Одна половинка Синсив яростно протестовала, другая испытывала при этой мысли приятное возбуждение.

— Я это знаю, — коротко сказала она. — Отец будет строить для нас новое жилище. Все уже решили за меня. Разве у меня не должно быть своего мнения?

Он улыбнулся ее сердитому ребячливому тону.

— Твое мнение — единственное, что для меня что-то значит.

Она смотрела на Туу. Она будет вынуждена делить его с тремя другими. И будет страшный скандал, если она добьется супружества со своим двоюродным братом. Может быть, их изгонят из племени? А если она не скажет «да» Венделю? Тогда она будет вынуждена выйти замуж за старика, у которого уже было трое старых жен. Синсив была не из тех, кто мог делить мужа с другими. Она хотела быть единственной!

Сердитая на весь свет, но твердо решившая не уступать, она прошипела:

— Ладно, если ты теперь хочешь иметь меня, то иди и убей волка!

— Нет, — сказал Вендель.

— Тогда кита?

— Этого я тем более не сделаю. Ты не значишь для меня так много, чтобы убить ради тебя невинное животное.

Синсив выла от бешенства и унижения.

— Ладно, тогда победи пятерых мужчин в игрищах. Покажи, что ты на что-то годишься!

Вендель посмотрел на маленьких старательных мужчин, которые упражнялись на площадке неподалеку.

— Неужели я, с моим ростом и силой, буду огорчать этих людей?

В добром Венделе не было и намека на дух соперничества. Синсив онемела. Она лишь смотрела на него в упор, не в силах произнести ни слова. В конце концов ей это удалось:

— И ты говоришь, что хочешь меня?

Вендель злился на самого себя, у него было скверно на душе. Собственно, она вообще была не в его вкусе, но он желал ее, потому что так было решено колоссальной волей Тун-ши.

— Да, я хочу тебя, Синсив. Я хочу этого больше, чем чего-либо другого. Ведь проводятся также состязания певцов, не правда ли? И в игре на флейте. В последних я не могу участвовать, я никогда не отважился бы состязаться с таран-гайцами. Но я могу петь…

— Петь? — всхлипнула Синсив от обиды и повернулась, чтобы убежать.

Тут Венделя охватила ярость. Он резко схватил ее за руку и повернул к себе.

— Ты, проклятая маленькая ведьма! Неужели только насилие, кровь, и грубая сила могут доставить тебе удовольствие? Тогда пойдем! Оставайся со мной в чуме, потому что никого нет дома. Тогда ты получишь так много, сколько сможешь. Но после этого я поставлю на тебе крест. Ты понимаешь? Я получу от тебя все, чего хочу, а после этого ты можешь убираться к черту!

Синсив смотрела на него сияющими глазами. Все ее лицо словно преобразилось, она улыбалась ему именно так, как он этого желал.

— Но я хотела бы стать тебе хорошей женой, Вендель. Лучшей, какую ты можешь иметь. И я честная девушка. Ни один мужчина не посмеет дотронуться до меня, пока я не стану его супругой.

«А ты дьявол», — думал Вендель, все еще злясь. Но теперь он так распалился от желания обладать ею, коснувшись языком ее узкой гордой шейки, прижав к себе ее стройное тело, что мог только с готовностью кивнуть в знак согласия.

Синсив улыбалась медленной и ленивой улыбкой. Теперь она убедилась, что у Венделя был темперамент. И что он желал ее безмерно.

Девиц же он выдавал замуж за других.

На следующий день прибыли они, мужчины и женщины из Таран-гая. Все стойбище вышло, чтобы видеть их приезд. Только видеть, никто другой, кроме семьи Ировара не осмелился пойти и встретить их. Впереди они несли огромную эмблему с рогами овцебыка, такими широкими, что они доходили до концов поперечной штанги. Овцебык свидетельствовал о том, что они пришли с востока. Эмблему с рогами нес Сармик, «Волк».