Сёльве ждал таких моментов, дававших ему возможность расслабиться. Ведь у него была тяжелая жизнь! Днем он был преуспевающим и блестящим предпринимателем, а вечерами возвращался домой к этому кошмару. Ведь правда, он был достоин жалости? Ему приходилось валандаться с маленьким чудовищем, избавления от которого не было! Поэтому каждый мог понять, что ему просто необходимо это невинное развлечение — доводить подменыша до белого каления, не так ли?

Время от времени он встречался с женщинами, но только у них дома. Это приводило, однако, к таким затруднениям и хлопотам, что постепенно Сёльве пришлось умерить свои запросы и удовлетворяться женщинами худшего, нежели ранее, сорта. Удовольствия ему это не доставляло, ведь он получал наслаждение только от возможности совратить даму из высших слоев общества, побуждая ее изменить мужу. А своих нынешних распутниц он после всего просто убивал. Кто будет плакать по таким? И не оказывал ли он тем самым услугу миру?

Полиция, однако, уже начала интересоваться столь большим числом убийств среди венских проституток, что также побуждало его к тому, чтобы покинуть город.

Будет даже приятно сменить место жительства и немного размяться.

В этот раз Сёльве постарался довести до конца свой замысел обогащения за счет фирмы. Поздно вечером он отправился на работу и проник в темное здание. Через некоторое время он ушел оттуда — значительно богаче. А фирма после этого заметно обеднела.

Разве не само собой разумеется, что он, по существу создавший это предприятие, имеет право забрать теперь определенную сумму в качестве вознаграждения за труды?

Сёльве всегда очень ловко находил разъяснения всем своим начинаниям подобного рода.

Когда он закрыл за собой дверь дома и взглянул на обстановку, которой ему приходилось теперь довольствоваться, то остановился на пороге. Он прислушался и не смог сдержать улыбку.

Его слуха вновь достиг этот приятный звук!

Тихими ночами он часто слышал его. Плач Хейке. Теперь чертенок плакал по-настоящему. Тихо и подавленно. Про себя.

Значит, Сёльве удалось сломить маленького поганца. У него были чувства, хотя он и скрывал их, этот подлец, к которому Сёльве никак не мог привыкнуть. Он мог плакать, как обычные люди, он страдал от одиночества.

Прекрасно! Наконец-то он получил по заслугам!

Как только Сёльве вошел в комнату, плач моментально прекратился.

— Тебе предстоит пережить что-то необычное, Тролль! Может, и раньше с тобой это случалось, да ты этого не можешь помнить. Ты выйдешь отсюда. Нет, не на свободу, это ты должен крепко усвоить. Но мы с тобой отправимся в путешествие. Этой ночью!

В клетке все затихло. Сёльве так и не зажег свет в комнате. Но он ощущал на себе взгляд невыразительных желтых глаз, чувствуя, что они неотступно следят за ним.

«Смотри, смотри, — подумал Сёльве. — Тебе это не поможет. Хоть мы оба и прокляты, у тебя нет власти. Из нас двоих я сильнее. А когда я разыщу Тенгеля Злого… Тогда я стану достаточно силен, чтобы избавиться от паучьей гадости, висящей в твоей клетке. Твоя игрушка, которую я, дурак, увез с собой из дома. Зачем, спрашивается — я и сам теперь не знаю. Не будь мандрагоры, я был бы сейчас свободен. Свободен от тебя, жернова на моей шее. Я здорово продвинулся наверх здесь, в Вене, у меня было почти все в этом мире. С моей гениальностью и тайной властью я мог бы достичь самой вершины! ан нет. Мне бы насторожиться, когда мандрагора повисла на моей шее свинцовой тяжестью. Она знала, что делает. Ведь и мой отец почувствовал то же самое. Она его не узнала, хотя провела с ним всю жизнь. Но она и меня не узнала. Она затаилась, выжидая своего времени, как же я это сразу не почувствовал? Так это она тебя ждала! Чтобы стать твоей игрушкой! Какое расточительство! Растрата тайных, оккультных сил! Стать жалкой игрушкой для такого сопляка, как ты!»

Теперь Сёльве предстояло заняться очень неприятным делом. Чертеныша надо переодеть. Он делал это не больше двух раз в год, когда простая рубаха мальчишки превращалась в вонючие лохмотья на тощем детском теле.

Сёльве достал новую рубашку, которую приготовил уже давно, но так и не собрался надеть на Хейке, зная, что это опять кончится потасовкой. Но сейчас ему потребуются еще и штаны с ботинками. Как он с этим справится?

А еще его придется искупать, понял Сёльве, изучив всклокоченные волосы ребенка, спадавшие на плечи, и почерневшие от грязи руки и ноги.

Как купают дикаря?

Который еще никогда не соприкасался с водой?

Несмотря на явную потребность в купании, Сёльве решил отложить эту затею до тех пор, когда они не окажутся рядом с каким-нибудь озером или рекой. Здесь он больше не хотел тратить время. Хватит с него одевания.

Первая попытка окончилась неудачей. Преисполненный излишнего оптимизма, он просто-напросто закинул новые, чистые и теплые одежды внутрь через маленький люк в стенке клетки.

— На, одень-ка вот это! Ты же знаешь, как это делать.

Прежде чем он успел закрыть дверцу, одежда полетела ему обратно в лицо.

— Ну? — спросил Сёльве свирепо. — Будешь выкидывать штучки? Не советую!

Парень ответил ему дерзким взглядом.

Сёльве просунул руку внутрь клетки и схватил Хейке. В ответ тот впился зубами в отцовскую руку.

Тогда Сёльве попробовал прибегнуть к уговорам.

— Ты же сможешь выйти наружу, неужели не понимаешь? На свежий воздух! Увидеть город, поля, горы и озера. Такое, о чем тебе и не снилось. Но для этого тебе надо одеться, чтобы не замерзнуть, да и чтобы другие люди не видели тебя голым. Одевайся, а не то останешься дома и сдохнешь от голода!

Пустая угроза, Сёльве понимал это не хуже чертеныша. Проклятый цветок-висельник никак не позволит ему «забыть» сына.

Он был на привязи! Привязан навечно из-за своей прихоти обладать мандрагорой. И еще из-за неосторожной ночи любви с Ренатой Висен.

Теперь он понять не мог, зачем она ему понадобилась! Как же он мог быть столь неосмотрителен!

Сёльве ругал себя последними словами, но теперь это не могло ничем помочь.

Он не ждал, что парень его послушается. Но вдруг заметил, что тот уселся на пол и изо всех сил пытается натянуть на себя штаны.

Он никогда раньше не носил подобной одежды, хотя, разумеется, видел, как одевается и раздевается Сёльве.

Как же он беспомощно выглядел! Четырехлетний малыш, не имеющий совершенно никаких навыков. По огню в его глазах и общему усердию было ясно, что не угрозы Сёльве возымели действие, а его собственное стремление наконец-то вырваться на свет. Это было понятно, даже Сёльве не сомневался.

При этом он не испытывал совершенно никаких угрызений совести, что несколько лет продержал ребенка взаперти. Напротив, ему казалось, что он оказал человечеству услугу, скрывая от людей столь ужасное и опасное существо.

Так рассуждал Сёльве Линд из рода Людей Льда.

Который превратился в одного из самых худших проклятых рода. Одного из самых опасных, несмотря на свою приятную внешность и манеры.

По правде говоря, в последние месяцы он несколько опустился. Сам он этого не замечал, но от зоркого глаза сослуживцев ничего не укрылось. Его речь стала более быстрой, более небрежной и грубой, одевался он по-прежнему тщательно, но как-то франтовато и чересчур ярко, носил слишком высокие каблуки и использовал слишком много косметики — ведь в те времена мужчины тоже красились, и стал во всех отношениях гораздо более неаккуратным. Чувства и потребности других людей его совершенно не занимали, ему ничего не стоило отнять у человека жизнь, если это могло пойти ему на благо, и он делал это столь искусно, что никогда не давал повода для подозрений. Хотя… и в этом он становился все небрежнее, обретая самоуверенность после стольких триумфов.

Да и по общественной лестнице Сёльве продвинулся не так уж далеко, если оценивать положение вещей трезво. У Сёльве были все предпосылки для роста. Но ему не хватало необходимой в таких случаях мощи духа. Только амбиций и зависти к тем, кто преуспел больше, было недостаточно. Прежде всего требовалось уважение окружающих. А Сёльве этим не мог похвастаться.