— А ты знаешь, где оно?

— Да. Тетя Ингрид мне рассказала. — Он улыбнулся. — О, Ингрид все знает. И ей очень хочется, чтобы мы нашли его!

— Она тебе сама об этом сказала? — боязливо осведомилась Винга.

— Нет, она ни словом не обмолвилась. Я сам чувствую.

— А все-таки, наверно, интересно быть меченым? — наивно спросила Винга. Он сразу посерьезнел:

— В этом есть, конечно, свои преимущества. Но я бы отдал все на свете, чтобы только стать обычным смертным.

— Ты хочешь сказать, быть красивым?

— Ты слишком бесхитростна, — сухо сказал он. — Да, именно это я и имел в виду.

Винга попыталась сгладить ту боль, что причинила ему своим вопросом:

— Но ведь все равно интересно. Не обязательно же быть красивым.

— Да, конечно. Оба замолчали.

— А как ты собираешься забрать сокровище? — безнадежным голосом спросила она. Ни за что на свете она не хотела обидеть своего нового друга, но так получилось.

Он ответил приветливо, как всегда:

— Я хотел пробраться в усадьбу ночью. И тогда…

— Мы вместе проникнем туда!

— Не говори глупости. Тебе туда нельзя.

— Кто лучше меня может спрятаться от людских глаз?

— Винга, я… Знаешь что, давай не будем обсуждать этот вопрос! Во всяком случае, я планировал пробраться на усадьбу через подвал.

— Так сокровище в подвале?

— Нет. Ты ведь знаешь, у нас в роду было много врачей. Целая комната отведена под… ну как сказать… лабораторию. Там много шкафов. Если открыть дверцы одного из них, найдешь потайную дверь. Там-то и лежит священное сокровище. Там же находится бутылка Ширы и все остальное. Если Снивель решит переделать дом, убрать все шкафы, то он может его найти. А этого, Винга, случиться не должно!

— Странно, почему Люди Льда не перепрятали сокровище после смерти Ингрид!

— Людьми Льда, девочка моя, были, между прочим, и твои родители, что жили в Элистранде. Они, вероятно, решили, что вскоре кто-нибудь из нашего рода приедет из Швеции и возьмет Гростенсхольм себе. Кто мог знать, что их поразит смерть! А потом осталась только ты.

— Да, — жалобно ответила она. — Я была тогда совсем ребенком. В душе. И я все еще играла в детские игры. И ничего не понимала!

— От тебя тогда никто ничего и не требовал. У тебя своих проблем хватало. Такая ужасная потеря, заботы об Элистранде.

Она задумчиво кивнула, глядя себе под ноги.

— А как ты думаешь забраться в подвал?

— Еще не знаю, — откровенно признался он. Винга задумалась. Предложить или не предложить?

— Хейке… может, я все же смогла бы тебе помочь?

— Что ты хочешь сказать?

— Когда я была маленькой, то часто приходила к тете Ингрид в Гростенсхольм. Однажды я получила хороший нагоняй, потому что могла свернуть себе шею.

— Что же ты сделала?

Она остановилась. За деревьями, на холме, виднелись потемневшие стены Гростенсхольма.

— Видишь вон ту башенку? Я решила удивить тетю Ингрид. Зашла я в обычную дверь, а спустилась с башни по лестнице.

Хейке остановился и взглянул на нее вопросительно. Коза рассеянно жевала свисавшую с телеги одежду.

Винга повернулась:

— Я просто взяла да и забралась на башню снаружи.

Хейке посмотрел сначала на Гростенсхольм, потом на Вингу:

— А что, там есть лестница?

— Нет. Я сначала взобралась на каменную стену, ставя ноги меж камнями. А затем ставила ноги на торчащие бревна.

Гростенсхольмский дом представлял собой сруб в лапу. И все равно! Хейке не мог представить себе, как Винга смогла забраться наверх. Дом был высок!

— И голова у тебя не закружилась?

— Кружилась. Но я просто не смотрела вниз. А по крыше ползти было уже проще.

Ему стало нехорошо уже от одной мысли об этом.

— Покажешь мне этот путь.

— Я хочу пойти сама.

— Не будь дурочкой!

— Но я не могу так, на пальцах, объяснить тебе дорогу.

Хейке надолго задумался. Затем кивнул:

— Хорошо. Ты победила. Пойдем вдвоем.

Вряд ли когда ему приходилось видеть такое сияющее лицо!

Но когда он упомянул про небольшой домик, снятый у Эйрика с сыном, она вдруг заартачилась.

— Разве он не находится совсем рядом с их усадьбой?

— Они совсем не опасны. Они ненавидят герра Снивеля. А нас, Людей Льда, любят. Кроме, пожалуй, Торы. Впрочем, она была не из рода Людей Льда. Они часто и тепло вспоминают тебя, переживают, беспокоятся — жива ли ты еще. Их тебе нечего бояться.

— Ладно, — Винга тихонечко освободила руку. — Тебя я признала. Ты как я. Но никого другого я видеть не хочу. Я могу жить в лесу.

— Нет, не можешь! Но, с другой стороны, со мной ты тоже не можешь жить. Я поговорю с Эйриком. Ты сможешь жить вместе с его внучкой.

— Нет! — уперлась Винга. — Я не могу, я не буду! — Хейке пришлось тащить ее за собой.

— Хватит ребячиться! — нетерпеливо бросил он.

Вскоре Хейке успокоился. Он вспомнил о том, что пришлось пережить Винге, как жизнь в одиночестве повлияла на ее развитие, как изменилась для нее жизнь.

Парень тяжело вздохнул:

— Сегодня переночуешь у меня. Но только один раз. Не будем давать почву слухам.

А про себя подумал: «Когда она ближе познакомиться с семьей Эйрика, с каждым из них, начнет им доверять, все станет проще». Он не мог оставить ее у себя. Слишком Винга стала взрослая. Люди любят посплетничать.

Как только Хейке успокоился, Винга тоже повеселела. Она следовала за Хейке словно послушный ягненок. Смиреннее, чем коза. Та пыталась бодаться, когда у нее отнимали такую вкусную зимнюю одежду.

— Вот тут я и живу, — вдруг сказал Хейке. Винга резко остановилась:

— Но это же старый дом Симена! Ты не можешь здесь жить!

— Почему нет? Он что, тоже умер от эпидемии?

— Нет. Но он бродит по дому.

— Какая ерунда! Я уже прожил здесь несколько дней, но так ничего и не увидел. А я, дорогая моя Винга, вижу скрытое лучше других. Фу! Теперь коза набросилась на твою зимнюю обувь!

Винга отогнала козу.

— Между прочим, как ее зовут?

— Зовут? — удивленно переспросила Винга.

— Именно. Неужели ты прожила с ней больше двух лет и не придумала для нее имени?

— Не-е-е-ет, я… Даже не знаю. Я обычно говорю «ко мне, глупая» или что-нибудь в этом духе.

— Ладно, назовем ее «Глупая». Ну, Глупая, оставь тележку в покое. В лесу и так масса еды.

— Да, но ее не так интересно щипать, — засмеялась Винга.

Винга поселилась в доме Симена вместе с Хейке и козой. Коза так и не поняла, почему ее оставили в загоне для скота. Она хотела быть вместе с Вингой, вот и все! Что это еще за глупости! И коза, конечно же, победила.

И все же Винга немного боялась. Если честно, то даже очень. Во-первых, потому, что дом находился на земле Эйрика. А во-вторых, она не была уверена в способности Хейке чувствовать привидения. Всему согну было известно, что умерший двадцать пять лет тому назад Симен изредка появлялся у калитки. Поэтому Винга позаботилась прежде всего о том, чтобы проделать запасное отверстие в изгороди. Ей совсем не хотелось рисковать и встретиться кое с кем нос к носу у калитки.

Хейке только качал головой.

У него хватало своих забот — надо было найти Винге место для ночлега. А если точнее, то найти место себе. Естественно, единственная в доме кровать досталась Винге. Дом Симена был в более хорошем состоянии, чем Вингина усадьба. Но Винге тут не нравилось. Тут не та атмосфера, настаивала она. Тут даже стены живут.

— Послушай, Винга, — строго произнес Хейке. — Это мне в жизни не повезло, потому что я обладаю такой интуицией, а не тебе. В этом доме не произошло ничего страшного; старики умирали здесь своей смертью.

Она вздрогнула от такого ответа.

— А теперь иди и ложись, — с заботой проговорил Хейке. — Ты все жмешься ко мне, как испуганная городская девчонка! Пойди приляг. Правда, уже утро, но мы совсем не спали этой ночью. К тому же ты много пережила. А вечером пойдем вызволять сокровище.