Но солдаты были спокойны. Они знали, что на этот раз преимущество на стороне Дании. Армия была готова подняться на корабли, которым предстояло доставить ее в Хельсингборг.

В гавани царила неразбериха. Виллему и ее родные не сразу нашли шхуну, уплывавшую в Норвегию. Потом начались переговоры со шкипером. Они были не единственные норвежцы, которые хотели вернуться домой, к тому же плыть через Каттегат было небезопасно.

А в водах Бохуслена всегда промышляли каперские суда. Война была на руку каперам. Во время войны богатые люди обычно переправляли свои богатства в соседние страны, и каперы могли рассчитывать на хорошую добычу.

— Я боюсь за старого Бранда, — сказала Габриэлла, пока они ждали на набережной. — Для него это непосильное испытание.

— Бранд справится, — успокоил ее Калеб. — Он вынослив, как сосна. Хуже с Анеттой. Она не привыкла путешествовать в таких условиях. Все остальные, мы трое, Микаел, Андреас, Эли, Никлас, Маттиас и Хильда, все вытерпим. Даже ты, Габриэлла, хотя ты на вид такая хрупкая.

Виллему больше не слушала их. Тревога сжигала ее, и ей было не с кем поделиться своим страхом за Доминика. С безразличным видом она стала прогуливаться по набережной, хотя сердце у нее бешено стучало. Может, она увидит его, если обогнет ту гору бочек?

— Не уходи далеко, Виллему! — крикнул Калеб. — Нас в любую минуту могут позвать на судно.

— Я здесь! — откликнулась Виллему.

Наконец она возле бочек. Грузчики на малопонятном ей копенгагенском диалекте крикнули, чтобы она не стояла у них на пути. Виллему повиновалась, обогнула бочки, и ей открылась другая часть гавани.

Здесь было так же много людей и так же много судов.

Но Доминика не было нигде.

Зато стоял артельный грузчиков с большой тетрадью в руках. Виллему подошла к нему. Никто из семьи не мог ее сейчас видеть.

Ей следовало спешить.

— Извините, сударь, — проговорила она, робко взмахнув ресницами.

Артельный нетерпеливо повернулся к ней — перед ним стояла красивая девушка в голубом летнем платье, ветер трепал рыжеватые кудри. А какие у нее были глаза! Они обладали какой-то таинственной властью. Совсем недавно он видел у кого-то точно такие же глаза.

Артельный сразу смягчился. Вежливо поклонившись, он на некоторое время забыл суету, шум и крики, царившие у причалов.

— Простите, сударь, что тревожу вас, я хотела узнать, не ушел ли сегодня в Швецию какой-нибудь из кораблей?

Маленькие глазки на красном обветренном лице не могли оторваться от скромного выреза ее платья. При тонкой талии грудь у нее была красивая и высокая. Перед Виллему невозможно было устоять!

— В Швецию? Верно, сегодня утром ушел один корабль, думаю, других кораблей больше не будет.

Виллему потеряла последнюю надежду. Но может, Доминик еще не попал в Копенгаген?

— Скажите, сударь, а не было ли с ними случайно моего брата? По моей речи вы, конечно, слышите, что я норвежка. Нас с братом разлучили еще в детстве и вот наконец-то мы нашли друг друга. Но теперь между нами встала эта проклятая война.

— Ваш брат? Ага, теперь припомнил, где я видел такие же сверкающие желтоватые глаза! Точно, сего дня я видел человека с такими же, как у вас, глазами! Но в остальном он был совсем не похож на вас, сударыня.

— Да, мы с ним не похожи, он темноволосый, а я белокурая.

— Верно. Значит, это был он. Только он не уплыл в Швецию.

Сердце Виллему бешено заколотилось. Значит, он все еще в Копенгагене? Как же его найти?

Артельный поклонился:

— Мне очень жаль, но его забрала стража.

— Что?

— Молодые люди его возраста должны сейчас быть в армии, и стража захотела проверить его бумаги. Я находился поодаль и не слышал, о чем они говорили. Но стража увела его с собой.

— Куда?

— В Замок, надо думать, по крайней мере, они ушли в том направлении. Туда помещают всех военнопленных благородного происхождения, а вид у него был самый благородный.

Королевский курьер… Конечно, они арестовали его!

— Бедный брат! Его сердце всегда принадлежало и принадлежит Норвегии, он совершенно не опасен для Дании. Надо уладить это недоразумение. К кому мне следует обратиться?

Первый раз в жизни Виллему пустила в ход женские чары, чтобы добиться своего. Она даже удивилась, насколько это оказалось легко, впрочем, раздумывать ей было некогда.

Артельный почесал в затылке. У него за спиной грузчики громко выражали нетерпение.

— Думаю, вам следует сходить к полковнику Кроне. Если только он еще служит, ведь он уже в летах.

— И он находится в Замке?

— В Замке или где-нибудь поблизости.

Виллему достала кошелек и положила в руку артельного несколько монет.

— Благодарю за помощь, — с очаровательной улыбкой произнесла она. — Может, я еще успею спасти своего несчастного брата. Это точно был последний корабль, который плыл в Швецию?

Артельный наклонился к Виллему и шепнул ей на ухо:

— В полночь будет еще один, последний. Но это тайна!

Виллему еще раз поблагодарила артельного и поспешила вернуться к своим, она была очень взволнована и крепко сжимала руки, чтобы унять дрожь.

Сказать родным правду она не могла. Тетя Анетта не вынесла бы такого потрясения. Приходилось действовать на свой страх и риск.

Родные уже начали тревожиться за нее.

— Мама, — медленно проговорила Виллему. — Я все время думаю о бабушке. Не могу забыть, как она стояла там на крыльце, одна… В стране, где началась война. Она такая старая. Боюсь, что я никогда больше не увижу ее. Ирмелин уехала, и теперь бабушке не с кем будет слово сказать. Она так просила меня остаться! Наверное, мне следовало уступить ее просьбе. Я только что разговаривала с двумя благородными людьми, они вместе с женами едут в сторону Габриэльсхюса. Я могла бы вернуться туда вместе с ними.

— Ты хочешь вернуться в Габриэльсхюс? — Габриэлла была и растрогана, и огорчена. — Дитя мое! Калеб, что ты на это скажешь?

Калеб прикусил губу:

— Почему ты не сказала об этом, пока мы были еще там? Конечно, Виллему будет хорошо в Габриэльсхюсе… И ее желание идет от чистого сердца… Пожалуй, нам следует отпустить ее.

— Матушка, конечно, будет очень рада… — с сомнением заметила Габриэлла.

Обсудив все «за» и «против», родители наконец согласились, чтобы Виллему осталась в Дании. Она подавила вздох облегчения.

Виллему отказалась брать свои платья, которые были упакованы вместе со всеми вещами, — она возьмет с собой только самое необходимое, — однако она осмелилась попросить у отца немного денег.

— Чудесно, что ты захотела остаться с бабушкой, — грустно сказала Габриэлла. — Но ты уверена, что на тех людей, с которыми ты поедешь, можно положиться?

— Совершенно уверена. Они будут ждать меня у Северных ворот.

Наступил последний миг расставания, шхуна отошла от причала. Виллему стояла на набережной и махала, пока судно не скрылось из глаз. Наконец она опустила руку.

Она была одна в Копенгагене.

Виллему пришла в Замок, и ее сразу же проводили к полковнику Кроне. Это был пожилой человек с нездоровым цветом лица, собачьими глазами и безвольным чувственным ртом. Он устало смотрел на нее, пока она излагала ему свою просьбу.

— Сударыня, но ведь он курьер шведского короля! — медленно проговорил полковник Кроне. — Мы не можем выпустить такую особу.

— Я все понимаю, — кротко вздохнула Виллему. — Но может, вы могли бы сделать исключение? Ведь вы обладаете такой властью! Я готова заплатить, сколько потребуется… Простите меня, я вовсе не хотела сказать, что вы продажный человек. Но я в таком отчаянии, мне нужно любым способом выручить брата.

— По крайней мере, вы откровенны.

Полковник встал и подошел к окну.

— Нет, я не продажный человек, — сказал он, не оборачиваясь к Виллему. — Но я понимаю, что вы принимаете близко к сердцу судьбу этого молодого человека. Вы сказали, что он ваш двоюродный брат?

— Да. В его жилах течет также и норвежская кровь, и он очень благородный человек. Предательство чуждо его природе. Поэтому, если вы выпустите его на свободу, он никогда не сообщит шведам о том, что здесь видел. Так же, как не раскроет вам и того, что знает о военных приготовлениях шведов.